Вопрос о махатмах
Из книги: Рене Генон. Теософизм, история одной псевдорелигии. Глава 4. Пер. с французского Андрея Игнатьева
Мы оставили г-жу Блаватскую в тот момент, когда она в 1876 году помышляла отправиться в Индию; ее отъезд, случившийся только 18 ноября 1878 года, кажется, был вызван прежде всего, если не исключительно, той справедливой критикой, объектом которой она стала. «В этом и заключается причина того, - писала она сама, делая намек на публикацию «Происшествий в моей жизни» Дугласа Хоума, - что я уезжаю в Индию навсегда; от стыда и горя мне нужно удалиться туда, где никому не известно мое имя. Коварство Хоума навсегда погубило мою репутацию в Европе» (1). Наверное, она навсегда затаила злобу на медиума, который по наущению таинственного М… разоблачил ее обман, и которого она называла «Кальвином спиритизма»: «Взгляните, - напишет она много позже по поводу опасности медиумизма, - на жизнь Д. Д. Хоума, человека, разум которого погряз в желчности и горечи, который ни одного доброго слова не сказал о ком-либо, кого он подозревал в обладании психическими силами, и порочил всех прочих медиумов вплоть до своего плачевного конца» (2). Одно время г-жа Блаватская подумывала по тем же самым причинам и о том, «чтобы уехать в Австралию и навсегда поменять свое имя» (3); затем, отказавшись от этой идеи, она приняла в 1878 году американское гражданство; наконец, она решилась отправиться в Индию, так как она и хотела с самого начала. Итак, именно не в интересах своего Общества, а в своих личных она хотела предпринять это путешествие, несмотря на возражения Олькотта, которого она, однако, в конце концов увлекла за собой и который бросил свою семью на произвол судьбы. Три года спустя г-жа Блаватская напишет об Олькотте: «Он совсем не богатый человек, и ему нечего было оставлять, кроме своих литературных трудов, и еще он вынужден был содержать свою жену и целую кучу детей» (4). С тех пор больше никто не слышал разговоров на эту тему, и сам Олькотт, кажется, меньше других беспокоился, что же с ним сталось.
Прибыв в Индию, г-жа Блаватская и ее спутник обосновались сначала в Бомбее, а затем в Адьяре, возле Мадраса, где была основана и до сих пор находится главная штаб-квартира Теософского общества. Там была учреждена «эзотерическая секция», и сверхъестественные феномены размножались невероятным образом: стуки, раздающиеся по желанию, звон невидимых колокольчиков, «явления» и «материализации» самых разных предметов и прежде всего «осаждение» писем, переданных «астральным» путем. О многих примерах сообщает в «Оккультном мире» А. П. Синнет, автор, который, может быть, как никто другой способствовал тому, чтобы познакомить Европу с теософией на заре ее существования, кажется на самом деле был введен в заблуждение всеми фокусами г-жи Блаватской. Это были не только «осажденные» письма, но также рисунки и даже картины; без сомнения, они были созданы при помощи тех же самых уловок, что и так называемые медиумические картины, которые г-жа Блаватская изготовляла когда-то в Филадельфии и которые сбывала по весьма высокой цене одураченным ею людям, среди которых был и генерал Липпит, которого, впрочем, в конце концов, постигло разочарование. Впрочем, все эти феномены не были чем-то совершенно новым, и звук «астральных колокольчиков» уже раздавался в Америке до Олькотта и барона де Пальма; весьма любопытно, в Англии этот же звук раздавался у д-ра Спеера и Стентона Мозеса; возможно, это и стало одним из тех обстоятельств, которые позднее позволили Олькотту утверждать, что «Стентон Мозес и г-жа Блаватская вдохновлялись одним и тем же разумом» (5), без сомнения, загадочным Императором, о котором уже шла речь, только это не помешало Стентону Мозесу к концу своей жизни написать своему другу Вильяму Оксли, что «теософия представляет собой следствие галлюцинаций» (6).
Именно в то время, о котором мы говорим, на сцене и появляются тибетские «махатмы», которым отныне и будут приписываться все эти феномены и, прежде всего, знаменитый Кут Хуми Лаи Сингх, новый «Учитель» г-жи Блаватской. Имя, под которым этот персонаж известен, как утверждалось, является «его мистическим именем, имеющим тибетское происхождение» (7), но если Кут Хуми и может быть тибетским или монгольским именем, то Лаи Сингх это, определенно, имя индусское («кшатрийское») или сикхское, что не совсем одно и то же. Тем не менее, правда, что смена имени является практикой, существующей во многих тайных обществах, как на Западе, так и на Востоке; так, в уставе Розы и Золотого Креста от 1714 года можно прочесть, что «каждый брат поменяет свои имя и фамилию перед принятием в члены и он будет делать это всякий раз при переезде в другую страну»; это всего лишь один пример среди многих других, так что г-жа Блаватская не могла не знать об этом факте. Вот что Синнет пишет о Кут Хуми, рассказывая о начале своей переписки с ним: «Это был уроженец Пенджаба, судя по тому, что я узнал позже, изыскания в области оккультного привлекали его с самого раннего детства. Благодаря одному из своих родителей, который сам был оккультистом, он был направлен в Европу, чтобы преуспеть здесь в западных науках и затем получил полное посвящение в высшую науку Востока» (8). Затем, однако, будет утверждаться, что ему удалось получить это полное посвящение в ходе своих прошлых воплощений; так как «Учителя», в противоположность тому, что имеет место у обычных людей, якобы могут сохранять воспоминания о всех своих прошлых существованиях (и некоторые утверждают, что у Кут Хуми их было приблизительно восемьсот). Эти противоречивые утверждения, кажется, весьма трудно примирить.
«Махатмы» или «Учителя Мудрости» обладают самой высокой степенью посвящения в «Великой Белой Ложе», то есть в оккультной иерархии, которая, согласно теософам, тайно управляет миром. Вначале допускалось, что они сами подчинены единственному высшему главе (9), сейчас же оказывается, что число этих глав равно семи, также как есть «семь Адептов» у розенкрейцеров, которые обладали «эликсиром долголетия» (и чрезвычайно высокая продолжительность жизни является одним из качеств, приписываемых «Махатмам», и эти семь глав представляют «семь центров небесного Человека», чей «мозг и сердце образуют соответственно Ману и Бодхисаттва, которые являются проводниками каждой человеческой расы» (10). Это соединение двух понятий «Ману» и «Бодхисаттва», принадлежащих к разным традициям, первое – к брахманической, а второе – к буддистской, представляет вполне наглядный пример той «эклектической» манеры, в которой теософия образует свою, так называемую доктрину. Сначала «Махатмы» также именовались иногда простым именем «Братья», нынче предпочитают обозначение «Адепты», этот термин заимствован теософами из языка розенкрейцеров, в котором он обозначает собственно посвященных, достигших самых высоких степеней иерархии. Д-р Ферран в статье, которую мы уже упоминали, высказывал мнение, что следует проводить различие между «махатмами» и «учителями или Адептами», и он считал, что последние являются только реальными лидерами Теософского общества (11); это ошибка, так как эти лидеры, напротив, всегда скромно именовали себя «учениками». «Махатмы» и «Адепты» для теософов это одно и то же, и сторонником подобного отождествления был уже д-р Франц Гартман (12); также они именуются «Учителями», поначалу все (13), а затем выборочно; для Ледбитера «не все Адепты являются Учителями, так как не все принимают учеников», и, если подходить строго, следует называть Учителями только тех, которые подобно Кут Хуми и некотором другим, «соглашаются на определенных условиях принимать в ученики тех, кто оказывается достойными этой чести» (14).
Вопрос о «Махатмах», который занимает значительное место в истории Теософского общества и также в его учении, может быть в значительной степени прояснен при помощи всего того, что мы уже изложили. На деле, этот вопрос оказывается более сложным, чем обычно думают, и недостаточно просто сказать, что эти «Махатмы» всегда существовали только в воображении г-жи Блаватской и ее сподвижников; без сомнения, имя Кут Хуми, например, является чистой выдумкой, но, как и те «духовные руководители», к которым применялось наименование «Махатма», оно вполне может послужить маской для реально существовавшего влиятельного лица. Только ясно, что подлинные вдохновители г-жи Блаватской, какими бы они ни были, совершенно не соответствовали тому описанию, которое она им дает и, с другой стороны, само слово «махатма» никогда не имело на санскрите того значения, которое она ему приписывает, так как это слово обозначает в реальности метафизический принцип и не может прилагаться к человеческим существам; может быть, именно из-за того, что эту ошибку в конце концов заметили, понемногу почти полностью отказались от использования этого термина. Что же до так называемых феноменов, произведенных вмешательством «Учителей», то они имели точно такую же природу, что и происходящие в «клубах чудес» в Каире, Филадельфии и Нью-Йорке; это было в подробностях установлено в 1884 году исследованиями д-ра Ричарда Ходгсона, так как мы увидим это позже. «Осажденные послания» изготовлялись г-жой Блаватской в сотрудничестве с неким Дамодаром К. Маваланкаром (брахманом, который публично отрекся от своей касты) и некоторыми другими, как об этом заявит в 1883 году м-р Аллен О. Хьюм, который, начав сотрудничать с Синнетом над редактированием «Эзотерического буддизма», впоследствии ушел, указав на многочисленные противоречия, содержащиеся в мнимой корреспонденции Кут Хуми, которая должна была послужить основой этой книги; и даже сам Синнет признался, с другой стороны, что «чем больше читатели узнают Индию, тем меньше они захотят верить, что письма Кут Хуми написаны уроженцем Индии» (15). Уже во время разрыва с «Арья Самадж» было обнаружено, что одно из этих писем, перепечатанное в «Оккультном мире», который вышел в июне 1881 года (16), большей частью является простой копией речи, произнесенной в августе 1880 года профессором Генри Киддлом из Нью-Йорка и опубликованной в том же месяце в газете спиритов «Знамя света». Киддл написал Синнету и потребовал от него объяснений; тот не соблагоизволил даже ответить, а между тем отделения Теософского общества были основаны в Лондоне и Париже. Но скандал не замедлил разразиться: в 1883 году Киддл, потеряв терпение, решился публично заявить свой протест (17), что тотчас же вызвало, прежде всего в лондонском отделении, многочисленные громкие уходы, а именно Массея, который тогда был президентом (и которого заменил Синнет), Стентона Мозеса, Ф.В. Персиваля и мисс Мейбл Коллинз, автора «Света на пути» и «Книги золотых правил». Д-р Джордж Вильд, который был первым председателем этого самого лондонского отделения, ушел уже в мае 1882 года, потому что г-жа Блаватская заявила в одной статье, опубликованной в «Теософе»: «Не существует личного или безличного Бога», на что он возразил с позиции строгой логики: «Если Бога нет, то не может быть и теософского учения». Впрочем, всегда и везде хватало людей, которые, неблагоразумно вступив в Теософское общество, также уходили из него, когда они узнавали достаточно о том, что представляют собой его лидеры и какова ценность проповедуемого ими учения.
Эти факты предопределили, по крайней мере на короткое время, замену Кут Хуми другим «Махатмой» по имени Мория, тем самым, с которым г-жа Блаватская затем якобы встречалась в Лондоне в 1881 году и с которым г-жа Безант вступила в контакт несколькими годами позже. Впрочем, между Мория, г-жой Блаватской и полковником Олькоттом давно существовали очень прочные связи, если верить М. Ледбитеру, который рассказывает историю, которая произошла несколькими тысячами лет ранее в Атлантиде, где эта троица уже оказалась вместе (18). Мория, которого Синнет называет «сиятельством», а г-жа Блаватская более фамильярно «генералом», всегда обозначался только заглавной буквой своего имени в приложении к переизданиям «Оккультного мира» (чего не было еще в первом издании); причина же этого представлялась так: «Иногда трудно решить, как называть «Братьев», даже когда известны их подлинные имена; в меньшей степени используются наиболее подходящие, по нескольким причинам, среди которых можно назвать глубокое недовольство, которое испытывают их настоящие ученики, когда эти самые имена часто и без уважения используются насмешниками» (19).
Г-жа Блаватская также утверждала: «Наши лучшие теософы предпочли бы в значительной степени, чтобы имена Учителей никогда не появлялись бы ни в одной из наших книг» (20). Именно поэтому «Учителей» стали именовать только так: К.Х. (Кут Хуми), М. (Мория) и Д.К. (Джвал Кул). Этот последний, которого выдают за перевоплощение Арьясанги, ученика Буддхи, является новичком среди «Махатм»: он достиг статуса «Адепта» только совсем недавно, потому что М. Ледбитер утверждает, что он еще не стал Адептом во время их первой встречи (21).
Кут Хуми и Мория всегда считались двумя главными руководителями Теософского общества, и как оказалось, им суждено занять еще более высокое положение, чем то, которое они занимают сейчас: именно М. Ледбитер сообщает нам об этом так: «Многим из наших учеников известно, что Учитель М., с которым имели особо тесную связь два наших основоположника, был избран стать Ману шестой корневой расы (которая следует за нашей), и что его неразлучный друг, Учитель К.Х., должен стать ее религиозным наставником (22), то есть Бодхисаттвой. В «Жизнях Алкиона», о которых у нас еще пойдет речь, Мория вводится под именем Меркурий; Джвал Кул здесь называется Ураном, а нынешний Бодхисаттва – Сурьей (имя бога Солнца на санскрите). Согласно теософскому учению, Марс и Меркурий являются физическими планетами солнечной системы, принадлежащими к той же «цепи», что и Земля: земное человечество якобы прежде воплощалась на Марсе, а в дальнейшем оно должно воплотиться на Меркурии. Выбор названий этих двух планет для определения, соответственно, будущего Ману и будущего Бодхисаттвы, кажется обусловлен следующим местом из «Голоса безмолвия»: «Взирай на Мигмар, как сквозь его багровые покровы его «Око» проносится над дремлющей Землёй. Взирай на огненную ауру «Руки» Лхагпы, с любовью простертой над головами своих аскетов для их защиты (23). Здесь глаз соответствует мозгу, а рука – сердцу; эти два главных центра «Небесного Человека» представляют, с другой стороны, в плане способностей, память и интуицию, из которых первая указывает на прошлое человечества, а вторая – на его будущее; эти соответствия, по крайней мере, любопытно описать на документальном основании, и здесь следует добавить, что на санскрите планета Меркурий называется Будха. По поводу Меркурия уместно еще заметить, что в серии «жизни Алкиона» он появлялся в образе греческого рыбака, в чьем теле он родился, после того, как был убит варварами; воспользуемся этим случаем, чтобы процитировать место из Фенелона (24), где утверждается, что философ Пифагор прежде был рыбаком Пиррхусом, и что он стал сыном Меркурия, при этом добавляется, что «сходство представляет интерес» (25); и оно и должно быть таким для теософов, которые твердо верят, что их «Учитель» Кут Хуми является перевоплощением Пифагора.
Теософы видят в «Адептах» живых людей, но людей, развивших в себе силы и способности, которые могут казаться сверхчеловеческими: к числу таковых принадлежит, например, способность знать мысли других людей и прямо, и постоянно общаться по «психическому телеграфу» с прочими «Адептами» и их учениками, в каком бы месте они не находились, и способность переноситься в их «астральном» теле не только в другую точку земли, но даже на другие планеты. Но недостаточно знать, какими теософы представляют себе своих «Махатм», и даже это не самое важное; следовало бы, прежде всего, знать, чему все это соответствует в действительности. На деле, когда это в значительной степени считали ложью и обманом, это было, как мы показали, справедливо, но это не значит сказать все об этих фантастических персонажах, так как редкая ложь не основывается на имитации или, если выразиться точнее, на искажении реальности, и именно искусно приготовленную смесь правды и лжи труднее и опаснее всего разоблачить. Знаменитая мистификация Лео Таксиля могла бы продемонстрировать в этом отношении целую серию весьма поучительных примеров, и сопоставить эти два случая кажется весьма уместным (26), потому что, как Лео Таксиль в конце концов заявил, что он все придумал, г-жа Блаватская делала то же самое, только несколько менее публично, в определенные моменты гнева и отчаяния. Она не только утверждала в одной из своих последних работ, что обвинение в том, что она выдумала «Махатм» и их учение, вместо того, чтобы наносить ей вред, напротив, делает чрезвычайную честь ее уму (что, впрочем, спорно), и что «она почти предпочитает, чтобы люди не верили в Учителей» (27), но еще, что касается «феноменов», мы находим такое весьма недвусмысленное заявление, вышедшее из-под пера Олькотта: «Иногда она оказывалась в таком расположении духа, что принималась отрицать сами силы, в подтверждение существования которых она предоставила нам больше всего доказательств, которые были тщательно нами проверены; в эти минуты она утверждала, что вводила честную публику в заблуждение!» (28). И Олькотт задавался по этому поводу вопросом, «не хотела ли она посмеяться над своими собственными друзьями», что вполне возможно, но смеялась ли она над ними, когда она показывала им эти «феномены», или когда называла их поддельными? Что бы то ни было, но саморазоблачения г-жи Блаватской чуть не вышли за пределы круга близких к ней людей, так как она однажды написала своему соотечественнику Соловьеву такое: «Я заявлю и опубликую в «Таймс» и во всех газетах, что «Учитель» (Мория) и «махатма Кут Хуми» являются исключительно продуктом моего собственного воображения, что я их придумала, что феномены в большей или меньшей степени являются спиритуалистскими видениями, и за мной будет двадцать миллион спиритов» (29). Если бы этой угрозы не оказалось бы достаточной, чтобы произвести желанный эффект на определенные круги, на которые она, помимо адресата этого письма, и была нацелена, г-жа Блаватская без сомнения не отказалась бы от реализации этого замысла, и тогда ее авантюра закончилась бы точно также, как и авантюра Таксиля, но тот, когда обманывал, утверждая правдивость всего рассказанного им, вполне мог еще и обманывать, заявляя, что все это было ложью, либо чтобы избежать нескромных вопросов, либо по любой другой причине. В любом случае, совершенно очевидно, что невозможно имитировать то, что существует: именно это следует отметить по поводу так называемых «психических» феноменов, сама симуляция которых предполагает, что существуют какие-то реальные феномены этого же порядка. Точно также, если так называемые «Махатмы» являются выдумкой (в чем мы нисколько не сомневаемся), они нужны были не только в качестве масок для влиятельных персон, которые эффективно действовали, стоя за спиной г-жи Блаватской, но сами их вымышленные образы воспроизводили предшествующую модель. Теософы охотно представляют «Махатм» как наследников риши ведийского язычества и архатов первоначального буддизма (30); и о тех, и о других им известно, впрочем, не слишком много; но сформированные ими весьма ложные представления о них позволили теософам приписывать своим «Учителям» некоторые их черты. Только самое главное в их характеристиках имеет другой источник происхождения, и не надо ехать так далеко: почти все инициатические организации, в том числе и западные, всегда ссылались на неких «Учителей», которые назывались по-разному; именно такими были «Адепты» розенкрейцеров; и точно такими «Высшие Неизвестные» высокой масонерии XVIII столетия. Там также идет речь о живых людях, обладающих определенными трансцендентальными и сверхъестественными способностями; и г-жа Блаватская, хотя она, конечно, не имела никаких отношений с «Учителями» этого рода, могла, однако, собрать о них больше информации, чем о риши и архатах, которые к тому же никогда не рассматривались никоим образом как главы какой-либо организации и поэтому не могли послужить прототипом для «Махатм».
Мы видели, что г-жа Блаватская поддерживала контакты с розенкрейцеровскими организациями, которые, будучи крайне далекими со всех точек зрения от первоначальных розенкрейцеров, тем не менее сохранили определенные представления об «Адептах». С одной стороны, она была знакома с различными трудами, содержащими некоторые данные по этому вопросу; так, среди книг, которые она изучала в Америке в компании Олькотта и о которых мы еще поговорим, упоминаются «Пылающая звезда» барона Чуди и «Magia Adamica» Евгения Филалета (31). Первая из этих книг, опубликованная в 1766 году, и чей автор был учредителем нескольких высоких степеней масонерии, содержит «Катехизис неизвестных философов» (32), большая часть которого взята из работ розенкрейцера Сендивогиуса, называемого также Космополитом, под этими псевдонимами, как полагают некоторые, скрывался Мишель Майер. Что касается автора второй книги, которая датируется 1650 годом, им являлся второй розенкрейцер, чье подлинное имя, как говорят, было Томас Воган, хотя в разных странах он был известен под разными именами: Чайльд в Англии, Цайл в Америке, Карнобиус в Голландии (33), он вообще был личностью очень таинственной и, может быть, самой любопытной, дело в том, что «согласно преданию, он до сих пор еще не покинул эту землю» (34). Истории такого рода не столь редки, как можно было бы посчитать, и упоминаются Адепты, которые прожили несколько столетий и которые, являясь в различные времена, внешне совершенно не менялись; упомянем в качестве примера историю графа Сен-Жермена, которая, без сомнения, является самой известной, и историю Гвальди, алхимика из Венеции; между тем, теософы рассказывают точно такое же о «Махатмах» (35). Нет оснований искать происхождение их образов в древних местах, и даже сама идея помещать их обитель в Индии или в Центральной Азии берет свое начало из тех же самых источников, так, в работе, опубликованной в 1714 году Синсерусом Ренатусом, основателем Золотого Креста и Розы, утверждается, что Учителя Креста и Розы некоторое время назад удалились в Индию, и что ни одного из них не осталось в Европе; то же самое рассказывал прежде Генри Нойхаус, добавлявший, что их отъезд произошел после начала Тридцатилетней войны. Чтобы мы не думали об этих утверждениях (уместно также добавить к ним мнение Сведенборга, что отныне только среди мудрецов Тибета и Тартарии следует искать «потерянный ключ», то есть тайны посвящения), ясно, что розенкрейцеры были связаны с восточными организациями, в особенности мусульманскими; помимо их собственных утверждений, существуют значимые примеры сходства: путешественник Поль Лука, который странствовал по Греции и Малой Азии в эпоху Людовика XIV, сообщает, что у Брусы он встретил четырех дервишей, один из которых, который кажется говорил на всех языках мира (эту же особенность приписывают розенкрейцерам), рассказал ему, что он принадлежит к группе из семи человек, которые все двадцать лет пробыли в вышеназванном городе; он утверждал, что философский камень позволяет прожить тысячу лет и поведал ему историю Николя Фламеля, которого считали мертвым и который жил, оказывается, в Индии вместе со своей женой.
Мы не претендуем на то, чтобы здесь сформулировать мнение о существовании «Махатм» и реальности их необычных способностей; следовало бы вдаваться в длинные подробности, как этого требует тема, которая имеет принципиальную важность для всех тех, кого интересует изучение вопросов, связанных с масонством, и в особенности столь спорного вопроса об «оккультных силах», может быть, впоследствии нам представится возможность вернуться к ней. Мы показали, что г-жа Блаватская просто приписывала «Махатмам» то, что она знала (или полагала, что знает) на тему «Учителей»; она сделала при этом определенные ошибки и воспринимала буквально рассказы, которые являлись прежде всего символическими; но ей не стоило больших усилий воображения составить портрет этих персонажей, которых она поместила, в конце концов, в недоступную область Тибета, чтобы сделать невозможной какую-либо проверку сообщаемых ею сведений. Она утратила чувство меры, когда написала Соловьеву фразу, которую мы приводили выше, так как образец, по которому она представляла «Махатм», никоим образом не являлся ее изобретением; она только оказалась во власти неверного понимания, и потому что ее внимание было всецело поглощено «феноменами», она всегда смотрела как нечто, не заслуживающее внимания; кроме того, она создала, более или менее намеренно, путаницу между этими «Махатмами» и ее подлинными скрытыми вдохновителями, которые, вне сомнения, не обладали ни одной из черт, которые она им без всякого основания приписывала. Впоследствии, повсюду, где теософы встречали какой-либо намек на «учителей», у розенкрейцеров или где-либо еще, и повсюду, где они обнаруживали что-либо аналогичное в том немногом, что они знали о восточных традициях, они заявляли, что речь идет о «Махатмах» и их «Великой Белой Ложе», что, собственно, представляет собой переворачивание с ног на голову естественного порядка вещей, так как очевидно, что копия не может предшествовать оригиналу. Те же самые теософы, впрочем, стремились подобным образом использовать вещи, имеющие самое различное происхождение и иногда весьма неожиданное; именно так они хотели извлечь пользу из видений Анны-Катерины Эммерич, отождествляя с таинственной обителью их «учителей Мудрости» место, возможно символическое, которое набожная уроженка Вестфалии описала под названием «Гора пророков» (36). Предполагается, что большинство «Учителей», как мы говорили, живет на Тибете, именно таковы те, которых у нас не был повод здесь упомянуть, и именно эти тибетские «учителя» и являются собственно «Махатмами», хотя этот термин, как мы уже заметили, почти вышел из употребления. Однако есть несколько других, чья резиденция находится не столь далеко, как утверждают теософы, по крайней мере, с тех пор как «Махатмы» стали решительно отождествляться с «Адептами» в значении этого слова, принятом у розенкрейцеров, один из них якобы постоянно обитает на Балканах; правда, роль, которая ему приписывается, относится скорее к розенкрейцерству, нежели чем к обычному теософизму. А с этим «Учителем», который является по-видимому одним из «семи Адептов», о которых рассказывает граф Мак-Грегор, у нас связаны личные воспоминания: несколько лет назад, в 1913 году, если не изменяет память, нам было предложено встретиться с ним (речь, впрочем, шла о деле, с которым теософизм, в принципе, не имел ничего общего); так как это нас ни к чему не обязывало, мы охотно согласились, не питая, однако, особенных иллюзий насчет плодов этой встречи. В назначенный для встречи (которая должна была состояться совсем не в «астрале»), появился только влиятельный член Теософского общества, который, прибыв из Лондона, где тогда находился «Учитель», заявил, что тот не смог сопровождать его в путешествии и нашел какой-то предлог для извинений. С тех пор больше ни о чем ни шло и речи, и мы только узнали, что корреспонденция, адресованная «Учителю», прочитывалась г-жой Безант. Без сомнения, это не говорит о том, что «учителя», о котором идет речь, не существует на самом деле; также мы предостережемся от того, чтобы сделать какой-либо вывод на основании этой истории, в которую, с другой стороны, оказалась еще впутанным, как бы случайно, имя мистического Императора.
Вера в «Учителей», и именно в таких «Учителей», которыми их видели г-жа Блаватская и ее последователи, является некоим образом основой всего теософского учения, которое имеет одно только это обоснование; либо оно выражает знание, приобретенное через «Учителей» и сообщенное ими, либо оно нагромождение лишенных всякой ценности фантазий; также и графиня Вахтмайстер сказала, что «если бы не существовало Махатм или Адептов, «теософское» учение было бы ложным» (37), в то время как г-жа Безант, со своей стороны, заявила категорически: «Без Махатм Общество является нелепостью» (38). Напротив, с «Махатмами» Общество обладает уникальной природой и исключительной важностью: «в современной жизни оно занимает совершенно особое место, так как его происхождение принципиально отличается от происхождения всех нынешних учреждений» (39), «оно относится к достоянию всего человечества» (40) и «вступление в Теософское общество означает оказаться под прямой защитой высших руководителей человечества» (41). Итак, если «Учителя», как могло показаться, в определенные моменты немного уходили в тень, тем не менее верно, что они никогда не исчезали и не могли исчезнуть из теософизма; возможно, они не проявляли себя через такие вызывающие большой резонанс феномены, как в начале, но среди членов Общества о них говорят столь же много, как и во времена Блаватской.
Несмотря на это, младшие члены Теософского общества относятся с таким почтением к своим видимым лидерам, с каким относились вначале только к «Учителям», и почтение это доходит до настоящего обоготворения. Возможно, это из-за того, что они находят «Учителей» слишком далекими и слишком недоступными, или потому что авторитет этих необычных существ отразился на тех, которые, как верят, находятся с ними в постоянном контакте? Может быть, имеют место быть и та, и другая причина; новичку, который желает вступить в общение с «Учителями», советуют сначала пройти через посредничество их учеников, и прежде всего президента Теософского общества. «Он сможет, - утверждает М. Ведгвуд, - заставить свое сердце биться в унисон с ее сердцем, изучая ее труды, статьи и лекции. И он воспользуется ее изображением, чтобы представить себе ее образ в медитации. Каждый день с регулярными интервалами он будет созерцать этот образ и исполняться к нему чувствами любви, преданности и благодарности» (42). Когда мы говорим об обожествлении, не надо думать, что мы хоть в малейшей степени допускаем преувеличение; кроме вышеупомянутого текста, в котором употребление слова «почтение» является уже достаточно знаковым, можно придти к такому заключению на основании следующих двух примеров: несколько лет назад в конфиденциальном письме, адресованном его коллегам в чрезвычайных обстоятельствах, М. Джордж С. Арундал, глава «Центрального Индуистского Колледжа» Бенареса, называет г-жу Безант «будущей водительницей богов и людей», и совсем недавно в городе Миди во Франции на празднике «Белого лотоса» (годовщина смерти г-жи Блаватской) представитель «Апостольского центра» написала перед портретом основательницы: «Почитайте ее, как я сама ее почитаю». Всякий комментарий будет излишним, и нам остается добавить еще пару слов на эту тему: как бы не были нелепыми подобные вещи, нет повода особенно этому удивляться, так как, зная, что представляют собой «Махатмы», то, основываясь на личном заявлении г-жи Безант, вполне допустимо придти к выводу, что в теософии нет ничего, кроме «нелепости».
Примечания
1. письмо от 6 ноября 1877.
2. La clef de la Theosophie, p. 272.
3. письмо от 25 июня 1876.
4. письмо от 25 марта 1875.
5. Theosophist, декабрь 1893.
6. Light, 6 октября 1892.
7. Le Monde Occulte, p. 121 во французском переводе.
8. Le Monde Occulte, pp. 120-121.
9. Le Bouddhisme Esoterique, p. 26 во французском переводе г-жи Камиль Леметр.
10. L'Occultisme dans la Nature (Entretiens d'Adyar, T serie), par С W. Leadbeater, p. 276 во французском переводе.
11. Revue dephilosophie, aout 1913, pp. 15-16.
12. In the Pronaos of the Temple of Wisdom, p. 102.
13. La Clef de la Theosophie, p.338.
14. L 'Occultisme dans la Nature, pp. Ъ11-Ъ1%.
15. Le Monde, pp. 128-129.
16. Le Monde Occulte, P. 102 в английском переводе, pp. 196-197 во французском переводе, pp. 128-129.
17. Light, 1 сентября 1883 и 5 июля 1884.
18. L 'Occultisme dans la Nature, pp. 408-409.
19. Le Monde Occulte, pp. 248-249.
20. La Clef de la Theosophie, p.400.
21. L 'Occultisme dans la Nature, pp. 403-404.
22. L 'Occultisme dans la Nature, p. 381.
23. P. 54 во французском переводе Амаравеллы (Е.-Дж. Кулом). Переводчик этой книги (который, впрочем, как и многие другие, покинул ряды Теософского общества) не имел ничего общего, не считая имени, с супругами Кулом, с которыми г-жа Блаватская познакомилась в Каире, и которых она вновь встретила в Индии, как это мы позже увидим.
24. Abrege de la vie des plus illustres philosophes de Vantiquite, опубликовано в 1823.
25. De Van 25000 avant Jesus-Christ a nos jours, par G.Revel, p. 234.
26. эта идея, впрочем, приходила в голову не только нам (см. статью М. Эжен Тавернье в Nouvelliste du Nord et du Pas-de-Calais, 29 июня 1921.
27. La Clef de la Theosophie, pp. 395-397.
28. выдержка из Old Diady Leaves воспроизведена в Lotus Bleu, 27 ноября
1895, p. 418.
29. письмо за февраль 1886.
30. Le Bouddhisme Esoterique, pp. 18-24.
31. письмо Олькотта Стентону Мозесу, 22 июня 1875.
32. это наименование является обозначением степени, которое встречается в нескольких обрядах, а именно в обряде Филалета, известно, что оно служило псевдонимом Луи Клода де Сен-Мартена.
33. его иногда путают с другим розенкрейцером, чьи псевдонимом был Эриней Филалет; согласно некоторым источникам, под этим именем скрывался живший в Америке Джордж Старки; согласно другим, его настоящим именем было якобы Чайльд, а Старки был его учеником, а не как думают первые, учеником Томаса Вогана.
34. Лео Таксиль выдавал свою знаменитую Диану Воган за потомка этого персонажа (см. Lotus Bleu, 27 декабря 1895).
35. Le Monde Occulte, pp. 269-270. Voyage du sieur Paul Lucas, ch. XII.
36. См. Le Theosophe, 16 февраля и 1 марта 1912, 16 августа 1913.
37. Reminiscences ofH. P. Blavatsky, ch. IV.
38. Lucifer, 11 декабря 1890.
39. L 'Occultisme dans la Nature, тр. 311.
40. Ibid, p.380.
41. De Van 25000 avant Jesus-Christ a nos jours, pp. 66-67.
42. Revue Theosophique francaise, 27 января 1914.
